Читать книгу - "Детский нейрохирург. Без права на ошибку: о том, кто спасает жизни маленьких пациентов - Джей Джаямохан"

собой карикатуру на меня. От критического взгляда ребенка ничего не скрыть. Рисунки служат мне приятным напоминанием о тех чудесных людях, что бывали в моем кабинете. Не все из них приходят на ежегодное обследование. Не все из них до сих пор живы, однако для помощи каждому пациенту мы прикладывали максимум сил. Я получаю много открыток от родителей со словами: «Спасибо, что попытались». Не уверен, что, окажись на их месте, смог бы такое написать, но это очень многое для меня значит.

Каждый год, в районе второй недели декабря, я получаю открытку от одного особого человека. Он желает мне счастливого Рождества и благодарит за то, что я до последнего бился за жизнь его сына. Я получил уже четырнадцать таких открыток. Он никогда не забывает их отправлять. Воспоминания о нейрохирургическом отделении навсегда остаются в памяти родителей.

Дети любят дурачиться. Это им свойственно от природы. Они всячески пытаются привлечь внимание, и от родителей требуется иногда не идти у них на поводу.

Если ваш четырехлетний ребенок вдруг начнет спотыкаться при ходьбе, вы вряд ли первым делом подумаете, что у него какая-то серьезная проблема с позвоночником. Скорее вы рассмеетесь или пригрозите ему, чтобы он перестал баловаться и садился ужинать. Если на следующий день ребенок пожалуется на больной животик, вы можете спросить: «А когда ты последний раз какал? Пойдем-ка в туалет». Если затем он обмочит штанишки, хотя такого уже больше года не случалось, вы лишь порадуетесь, так как последние сутки у него не получалось сделать «пи-пи».

Если вы не проснетесь в шесть утра от его прыжков на вашей кровати, вы, возможно, будете только рады. Наверное, вы обнимете свою вторую половинку, в кои-то веки насладившись тем, что вас оставили наедине. Семь, восемь часов, а его все нет, и вы украдкой заходите к нему в комнату, ожидая застать все еще спящим. Только ребенок не спит, а лежит на полу с испуганными глазами.

Вы подбегаете и подхватываете его на руки:

– Что случилось, малыш? Почему ты на полу?

– Мои ноги, папочка. Они не ходят.

Маленького мальчика доставили в приемный покой больницы в Нортгемптоне после того, как на протяжении четырех дней у него наблюдались все более серьезные проблемы с ходьбой, боли в животе и недержание мочи. Он также совершенно не мог стоять на ногах. Врачи быстро поняли, что дело в позвоночнике – а значит, врачам больницы имени Джона Рэдклиффа предстоит поработать. Дежуривший тогда ординатор Тим получил сообщение и выслушал по телефону подробности.

– Я позвоню начальнику, – сказал он. – Доставьте его к нам как можно скорее.

Тогда я оперировал два дня в неделю. Это был не один из операционных дней, так что любые намеченные дела могли подождать. Тим описал ситуацию.

– В чем, как ты думаешь, дело? – спросил я у Тима. У меня уже были свои соображения на этот счет, но ординаторам, чтобы стать консультантами, необходимо научиться самим высказывать предположения.

– Либо опухоль, либо кровотечение в позвоночном столбе, – ответил Тим.

– Что-нибудь еще?

– Возможно, острый РС? Симптомы некоторых заболеваний вроде рассеянного склероза могут быть такими же, как и у опухоли.

– Да, такое возможно, но маловероятно. Скорее всего, дело в одной из первых двух названных тобой причин.

Пришли результаты МРТ, подтвердившие проблему со спинным мозгом. У мальчика образовалась арахноидальная киста[47]. Сама по себе она доброкачественная, но при этом может привести к нарушению передачи нервных сигналов в спинном мозге. Опухоль росла, вероятно, уже не один месяц, может, дольше, почти никак себя не проявляя. Лишь в последние несколько дней случился переломный момент, и она настолько увеличилась в размере, что начала сдавливать спинной мозг. Новообразование было необходимо убрать. И как можно скорее.

Под нейрохирургию в больнице отданы три операционные. Иногда – а на самом деле часто – нам не хватает еще одной. В тот момент все были заняты проведением важных операций. Мне не хотелось рушить планы своих коллег, но дело было неотложное. Я обзвонил все три:

– Восьмая операционная: когда вы закончите?

– Только начали – еще три часа.

Одиннадцатая операционная:

– Не меньше четырех часов.

Двенадцатая операционная:

– Минут шестьдесят.

– Отлично, – обратился я к хирургу из последней операционной. – У меня неотложный случай компрессии[48] спинного мозга. Необходима срочная операция. Уступите мне?

В хирургии бывает два типа коллег. Одни начинают выражать недовольство и делают все возможное, лишь бы не отдать отведенное им время другому хирургу, у которого неотложный случай. Другие отвечают: «Если нужно, значит, нужно». К счастью, этот консультант попадал во вторую категорию.

Мы прошлись по перечню контрольных вопросов от ВОЗ перед операцией:

– Мы готовимся провести декомпрессию спинного мозга. Через тридцать минут доставят пациента.

Анестезиолог-консультант занялся подготовкой к операции. Все уже собрались в операционной, так что у меня было на один повод для беспокойства меньше. Теперь я мог сосредоточиться на самом пациенте.

Киста была расположена между лопатками – это объясняло, почему он по-прежнему мог двигать руками. Все, что ниже, было либо уже парализовано, либо на пути к этому. Причем не только ноги: опухоль блокировала нервные сигналы к кишечнику, мочевому пузырю и всему, что располагалось ниже нее.

Скорая прибыла в течение часа после полученного Тимом звонка. Родители находились в полном смятении. Они винили себя за то, что не придали значения беспокоящим их сына симптомам ранее. Они молили всех вокруг: «Пожалуйста, помогите нашему сыну. Мы согласны на все, мы все подпишем. Пожалуйста, помогите ему!» Совершенно естественная реакция. Ими я собирался заняться позже, а первым делом нужно было осмотреть ребенка. Так как мальчик не мог мочиться, в Нортгемптоне ему поставили катетер в мочевой пузырь. Теперь дело было за нами.

Когда случай не является неотложным – к примеру, если поступает пациент с давно беспокоящей его проблемой, которая днем позже никак не изменится, – то обычно с семьей первым контактирует кто-то из моих подчиненных. Они знакомятся с родственниками, объясняют план действий. Именно через ассистентов происходит взаимодействие с пациентом. Дело не в том, что я сваливаю на них свои обязанности – я отношусь к пациентам совсем не так, как относился к моему отцу его кардиохирург, – однако моя работа заключается не только в спасении жизней. От меня требуется подготовить следующее поколение специалистов. Ординаторы должны учиться, так что к моему прибытию они закладывают фундамент предстоящей работы. Это моя вариация на тему «увидел, сделал, научил».

Ординатор осматривает пациента, узнает все подробности у него и его родителей, затем преподносит мне краткое резюме всего, что ему